Манифест о присоединении Крыма к России
8 (19 по н.с.) апреля 1783 года — издан манифест о присоединении Крыма к России. Сагин-Гирей едет почётным пенсионером в Калугу, чтобы оттуда проехать на Родос за получением султанского шнурка на шею (был повешен).
После присоединения Екатериной II Крыма к России он стал не только большим портом для международной торговли, но и основным местом отдыха высшей русской знати. На полуострове началось строительство новых городов — Симферополя и Севастополя. В Крым приезжали на отдых и проживали здесь высшие чины и титулы государства Российского: Потемкин, Воронцов, Юсупов, Александр III и многие другие.
В 1777 г. войска Суворова вторглись в Крым и разгромили войска крымского хана Девлет-Гирея. По приказу Екатерины ханом был временно утвержден ее ставленник Шагин-Гирей, по сути дела готовивший аннексию Крыма Российской империей. Он и стал последним ордынским ханом в Европе (до 1783 г). О том, что сделала Екатерина с населением Крыма, можно судить хотя бы по двум следующим фактам. В 1783 г., после того, как Крым в течение нескольких недель был отрезан от всего мира, в нем осталось всего 60000 жителей (до этого там жило не менее полумиллиона человек)! Причем геноцид производился прежде всего против русских и православных: главе крымских христиан митрополиту Игнатию было предписано со всеми “христианами” переселиться на берега Азовского моря. В 1778 г. 31386 человек, включая всех монахов старейшего православного центра Крыма — Успенского монастыря (с ныне разрушенными минаретами!), эскортируемые войсками Суворова двинулись в путь – в свой последний путь, ибо следов этих пересленцев на берегах Азовского моря нет. Зато в результате “мирного присоединения” появились пустые безлюдные лубочные “Потемкинские деревни”.
вот как описывает Е.Марков (исследователь, учёный, автор книги — «Очерки Крыма. Картины крымской жизни, истории, природы») типовую особенность крымских татар:
«Меня удивил, однако, этот тип. Хотя его зовут татарским, в нём собственно татарского ничего не заметно; скорее это Турецкий тип, потому что в нём гораздо больше кавказского, чем монгольского элемента. Не даром и наречие крымских татар совершенно турецкое. Знающим историю крымских татар это обстоятельство покажется весьма естественным. Ногаи — вот прямые потомки кочевников, унаследовавшие всецело их монгольский тип и их кочевые привычки. Но чем ближе к горам, тем меньше ощущается примесь ногайского элемента, тем резче сказываются другие этнографические ингридиенты племени — греки, турки, итальянцы и разные другие. Все эти элементы перерабатывались историей в весьма цельный и характерный тип, в котором много Азии, Востока, магометанства, но очень мало монгольства».
Любопытно, что автор здесь не претендует нисколько на какую-либо научную подоплеку в доказательство своих слов. Он только наблюдает и по-своему обобщает результаты своих наблюдений.
Видимо, вопрос о генотипе крымских татар затронут был не случайно. Совершенно в другом месте книги автор вновь возвращается к этой теме, описывая коренных жителей южного берега Крыма:
«Лица совершенно европейские: белые, правильные, иногда красивые; глаза, исполненные темного огня, и тенистые ресницы. Особенно дети близки к нашим. В них нет, по-видимому, ни капли монгольской крови. Когда вспомнишь про многие обычаи южнобережных татар, свободу их женщин, почитание некоторых христианских праздников и памятников, их любовь к оседлым занятиям, и сопоставишь эти данные с их наружным видом, то не можешь не убедиться с первого же взгляда, что эти, так называемые татары, так же близки к кавказскому племени, как и мы сами».
