Берёзка
Это просто отрывок из жизни, своего рода ненаписанный дневник, который я много раз начинал и никогда ещё не завершил до конца. События, описываемые в рассказе, происходили в реальности со мной и моими друзьями в мае 2000 года на территории Чечни во время нашего участия в контртеррористической операции.
… Когда я очнулся, мне в глаза светили первые звёзды. Странно, тем более что видел их я только некоторое время после пробуждения, а затем снова перед глазами встал уходящий день. И это тоже было странно, ведь только что светило солнце и было светло. Я только сейчас задумался над тем, что открыв глаза, я увидел звёзды. Потом это сразу выскользнуло из моего сознания, и я забыл об этом. А вот сейчас, вспоминая снова — вспомнил. На фоне сумеречного неба сначала проявились привычные для взгляда созвездия, а потом, померкнув, уступили своё место простым сумеркам. Сознание, как мне казалось, вернулось быстро. Как тумблер — раз и готово. Однако последние мгновения, перед тем как отключиться я не помнил вообще. Нет, что было, я помнил. Как всё произошло — тоже. А вот как отрубался — нет.
А было. Ну что было. Было как обычно…
Мы возвращались после боевого задания. Очередного. Уже под конец нашего срока командировки. Боевое оно было настолько, насколько было и глупым, ибо представляло собой засаду на пути из одного горного селения, в котором находились боевики, и которое должно было подвергнуться зачистке. Замысел, бесспорно, был хорош. Дорог в село всего две. На одной, ведущей в горы, в заросших густым лесом склонах засели мы, а по другой по идее должны были пойти «чистильщики». Мы просматривали посёлок со своей позиции, но дистанция была слишком велика, чтобы увидеть подробности в деталях. Наблюдению в оптику мешал к тому же туман и угол обзора. Видно было лишь отдельные дома и дорогу, которая вела в село. Главное, что мимо нас вряд ли бы кто прошёл. Участок мы перекрыли, был значительный, а по иному выйти в горы возможности из села не было. Тем более в спешке.
Летели мы широко и привольно. Два Ми-171 для нас, да два «крокодила»2 на прикрытие. Вполне серьёзно. Летать я любил и очень жалел, что все полёты были крайне короткие. Видно сказывалась моя нереализованная детская тяга стать лётчиком. Сразу после экстренной высадки, вертушки отработали ложный заход на отвлеченную цель и сымитировали высадку в другом районе. Мы в это время выдвинулись на марш. Марш он соответственно назывался условно, ибо в лесу по пересечённой местности особо не промаршируешь. Двигались в боевом порядке, но в ускоренном темпе. Этому способствовали проверенные данные разведки о том, что все силы противника находятся в селе. Представляют они из себя не более тридцати человек со слабой дисциплиной и практически отсутствующим руководством. Оперативники наши клялись и божились, что всё так и есть. Давали зуб, потом всю челюсть, а затем и голову на отсечение, что всё именно так. В то время мы ещё сами не занимались оперативной работой самостоятельно и были вынуждены полагаться на приданных нам оперативников из региональных управлений. Они же были самые разные.
Дошли быстро. Без эксцессов. Засели на месте даже раньше, чем планировали. Перекинувшись по-быстрому в сухое и тёплое. Время хоть и весеннее, но пока дождёшься солнышка, успеешь всеми зубами морзянку по три раза перестукать. Утро, как назло, выдалось неприветливое, хмурое. Лишь к полудню засветило солнышко, и наше укрытие частично расположенное на обратном скате холма, через который и шла дорога, стало прогреваться, заставляя нас скидывать с себя «телогрейки». Время шло, а долгожданные и запланированные «бородатые беженцы» так и не появлялись. За это время, правда, произошла парочка моментов, которые мы до сих пор вспоминаем в нашем узком кругу, не вынося на общее обсуждение, но об этом я и вам не расскажу. Скажу лишь только, что один из моментов был маленьким хулиганством с моей стороны, которое вызвало одобрение практически всех моих друзей, за исключением непосредственно начальства, а вот второй момент касался начальства, которое собственно совершенно не было склонно хулиганить, но зато умело проявлять себя с других, совершенно, казалось бы, неожиданных сторон. Долго ли, коротко ли, дозоры наши поменялись уже несколько раз, и пришло время выйти на связь с «центром». Роль «центра» на тот момент исполняла наша простая армейская палатка, вкопанная полностью в землю, с выведенными антеннами и трубой от печки. Эх, как давно это было. Вот оборачиваешься назад, и как-то не верится, что сейчас на этом месте стоит фактически город с развёрнутой инфраструктурой.
Связавшись со своими, узнали, вернее, сначала узнало наше командование, а уж потом и мы выпытали у них, что вместо нашей доблестной мотопехоты и ОМОН на место проведения операции выдвинулись отряды Кадырова, которых мы ласково величали «дневные ополченцы». Очередной жест двойного самообмана. С одной стороны мы самообманывались, полагая, что доверяем им, а с другой стороны обманывались они, полагая, что обманывают нас и мы это не знаем. А вот почему всё-таки так происходило – вопрос многогранный. С одной стороны, это как бы проверка на боеспособность тех подразделений, которые Кадыров слепил на скорую руку и поставил как бы на службу нашим интересам. С другой стороны это наше потакание Кадырову в его укреплении позиций, ибо держался он тогда не сильно крепко, так как был далеко не самым известным, да и не самым любимым среди чеченцев авторитетом. Тогда ещё были живы те, кто был гораздо значимей, но менее гибок. Это их и сгубило. А могли бы пить шампанское.
Короче говоря, стало практически ясно, что операция превратилась в пустую затею. В этом не сомневались ни мы сами, ни наше руководство, ни те, кто передавал нам эти данные. Так и случилось. Наблюдая за местностью, мы увидели три машины КАМАЗ с тентами, которые спокойно и не торопясь въехали в село. Не было ни то чтобы прикрытия, или какого подобия охранения или другого признака того, что одна сторона идёт на столкновение с другой, а даже ни единого выстрела. Это было вообще удивительно, учитывая склонность тех товарищей популять в воздух просто из интереса. Чисто работают «гвардейцы» новой Ичкерии. Нам ещё учиться и учиться. Если кто не понял – это был сарказм.
Через пару часов из села выехало уже четыре машины КАМАЗ, а через час руководство сообщило, что боевиков в селе не оказалось, и нам было приказано сворачиваться и уходить. День, как и настроение, был испорчен. Тем более что заморосил мелкий и нудный дождик. Ладно, хоть свежим воздухом подышали перед ужином. Прогулка вышла дорогой. Вряд ли Абрамович может позволить себе перед ужином такой променад, кишка тонка – точно говорю. Экстремальный туризм – штука дорогая, только для избранных и я входил в их число. Аппетит был нагулян, безусловно.
По пути обратно особых приключений не было. Тем более что шли мы совсем другим маршрутом и совсем в другую сторону. Есть такая привычка в спецназе – никогда не ходить дважды по одной и той же тропе. Правда, в этот раз по пути пришлось прихватить с собой до точки эвакуации двух чабанов, которые совершенно не вовремя оказались у нас на пути. В условленном месте нас подобрала бронетехника. Неслись мы к ближайшему расположению наших войск с ветерком и матюгами. Ветерок был встречный, а матюги попутные. Потому что на броне БМД3 усидеть вдесятером хоть и можно, но весьма неудобно. Особенно, когда колонна несётся на полной скорости, а дорога не то чтобы Мюнхенская автострада, а даже не МКАД.
И вот мы примчались к ближайшей базе. Там же среди моих сослуживцев возник вопрос о немедленном награждении меня почётной грамотой за то, что было в моём рюкзаке, и чем я там же незамедлительно поделился со всеми. Самое главное испытание было в том, что это что-то (весьма весомое) я таскал весь день и молчал, не сказав никому. Что это было — я не скажу. Военная тайна. Потом стали решать вопрос — передохнуть, перекусить и отоспаться или же сразу возвращаться на основное место базирования. Всё было за то, чтобы остаться — и радушие хозяев-десантников и накрытый стол и тёплые палатки и растопленная банька, но нас, как одержимых потянуло домой, хотя в своём расположении на тот момент ни бани, ни толковой столовой не было в помине даже. Вот тянуло и всё тут. Как одержимых. И вроде бы далеко по земле-то. За день не добраться. Особенно, что обстановка не радужная. А на небе — нелётная погода. Авиации дан отбой полный и безоговорочный. Однако удалось заманить пролетавший мимо Ми-8, который, поддавшись на уговоры и хлеб-соль, согласился сделать крюк и забрать нас. Что ему точно пообещали мне неведомо, но, думаю, что он и сам, скорее всего не осознал, на кой чёрт ему сдалось делать за нами крюк, когда он спокойно к себе на аэродром летел.
И это было не всё. Как будто назло самим себе, соблюдающим определенный кодекс суеверий в отношении всех тех, с кем взаимодействуем, мы ещё нарушили один из главнейших запретов летунов — сделали групповой снимок на фоне «Мишки»4. Лётчики или не видели, или не стали нам пенять, не знаю, но обычно за такое зело шибко сердились, а бывало, и отказывались, потом идти в рейс. Причём на моей памяти такое было дважды, и экипажи меняли. Это было проще.
Полетели с перегрузом. Летуны дважды «взвешивались» в подвисе, кряхтели, тёрли лоб, но поднялись в воздух. Дело в том, что к нам попросились ещё трое «дембелей» — контрактников из местной части, которые перекладными никак не могли выбраться с гор уже больше недели. Отказать им мы не смогли, а летуны, походу дела уже на всё рукой махнули.
Полетели мы лихо. С выкрутасами и виражами. Не от баловства шутовского, а безопасности для. Летуны попались опытные, да и обстановка была ещё та, как раз после потери одного «крокодила» в горах. Так что финтили по полной программе даже лучше «русских горок», что в Парке Горького «американскими» почему-то зовутся. Летели — шутили, помню как на одном из виражей, когда желудок сначала вокруг позвоночника замотало, а потом по заднице шлепнуло, сказал своему соседу Кузьмичу: «ну вот, всё было, все аттракционы попробовали, только «карусельки» не хватает…» Мы с ним до этого как раз наши виражи с аттракционами сравнивали. И вот тут, буквально через мгновение, когда Кузьмич только открыл рот, но отшутиться ещё не успел, раздался характерный стук по обшивке. Потом некоторые говорили, что не слышали его, однако вертушку тут же бросило в сторону и закружило.
Как потом показало расследование, у нас был перебит трос, который управлял хвостовым винтом. В результате этого винт перестал вращаться, и вертолёт потерял возможность удерживать своё вращение относительно основного винта. Каруселька. По ощущениям внутренностей стало ясно, что мы стремительно теряем высоту. Кузьмич очень недобро посмотрел на меня и стал укладывать свой автомат себе под ноги, как делало и большинство других моих товарищей, если не сказать опытных, но весьма сообразительных, чтобы не разбить им кому-нибудь физиономию при ударе об землю. В первую очередь самому себе. Падать раньше не доводилось, но тренированные инстинкты подсказывали правильные действия даже в тех ситуациях, которые были абсолютно новы для нас. Я был исключением. Не в том смысле, что не сообразил, а в том, что жалко мне было свой автомат. Был он новым, отлично пристрелянным, с хорошей кучностью боя, а потому я закрепил его между ног, а не стал засовывать под скамью. Обороты набирали скорость, и народ разметало по обшивке. Время замедлило ход, и чтобы занять себя хоть чем-нибудь я стал считать круги, которые наворачивал вокруг своей оси наш вертолёт. Оживление, творившееся на борту, вряд ли можно было назвать паникой, скорее оно характеризовалось выражением известного рекламного ролика: «ё моё, что ж я сделал-то». Народ в спешке и имеющихся у него возможностях уплотнялся, чтобы при ударе не иметь зазоров, которые будут дополнительными способами получить удар посильнее. Насчитав четыре оборота, на пятом я увидел верхушки деревьев. Моментально прикинув в уме, что высота их не может быть больше семи-восьми метров, а высота, с которой мы начали падение, была не более ста метров, я пришёл к выводу, что ещё один полный виток мы сделать не успеем и сказал сам себе: «Долетели… Слава Богам…»
И вот затем был занавес. «Шторки» мои закрылись, и я временно покинул этот мир. Некоторые из нас были настолько крепкие, что даже не потеряли сознание, но я к их числу не относился и потому преспокойно вырубился при первом ударе. При первом, потому что он был не единственным. Ударившись об землю, вертолёт подскочил ещё раз и шлёпнулся на бок уже окончательно, утвердившись на пологом склоне. От первого удара мы своими телами вышибли заднюю рампу. Я потом нашёл вырванную «с мясом» закрывающую скобу. Некоторая часть коллектива частично выпала в момент первого столкновения с землёй. Основная часть осталась в вертолёте. Вместе с ними и я.
чуть не забыл…
через четыре месяца я уже был в следующей командировке.
Участок мы перекрыли, был значительный, а по иному выйти в горы возможности из села не было.
Наверное «Участок который мы перекрыли»?
да, благодарю.
Сколько раз читаю, все больше приходит ощущение, что шальным «бенгальским тиграм» не могло не повезти.
у нас у всех тогда было ощущение того, что мы практически бессмертны
Очень интересно, захватывающе местами, познавательно. На ссылку с жж не глянул, и только на последней странице, когда увидел ваше фото понял кто автор. Рассказ читается на одном дыхании.
ps.Сильно порадовал описания эпизода с сапогами.
в смысле ботинком?
Фотки маленькие, но расказ велик :) Дмитрий, полушутливый вопрос, как сына воспитать, что бы он вырос похожим на вас и ваших товарищей? :)
я бы ответил, если бы сам воспитал, но пока вот такого опыта нет, хотя и планирую
а своей биографией и обязательно поделюсь — можно будет узнать, как я рос :)
Жду с нетерпением! :)
«… ударом своего черепа об него слегка погнул ствол и сломал пластиковый приклад…»
Офигеть!
мы проходили тщательный отбор :)
У нас был товарищ который погнул ствол КПВТ, тоже можно сказать головой, забыл перевести в боевое положение из походного перед въездом под мост. :) Саниструктор, кстати, краповик. Но чтобы вот так, в лобовой атаке… :)))
В любом случае, с Днем рождения! :)
благодарю! :)
Привет, Дим! Это Макс. Интересно пишешь, легко и с юмором. Пора печататься.
Привет, Макс! Думал, но пока не надумал, маловато написано :)