Прокол

Именно прокол, а не провал. Бывает такое в жизни. Не помню точно – рассказывал ли здесь, но обычно использую эту историю, когда обсуждаю различные профессиональные деформации и их усугубление в дальнейшем со своими друзьями.

Было это давно. В году так двухтысячном, или, в крайнем случае – две тысячи первом. База у нас тогда была в ауле Автуры, расположенного у подножья Черных гор, на реке Хулхулау. Шалинский район. Известное место. Интересное. Во-первых, Хаттаб там позиции имел в своё время очень хорошие. А во-вторых, что ещё интереснее, в самом Шали — полный чеченский «интернационал»: такого смешения тейпов мало ещё где найдёшь: гуной, макажой, чермой, цикарой и куча других по мелочи.

Лагерь у нас был неплохой, чем-то смахивал на римские военные поселения – обнесён бетонными плитами по периметру и с вышками, обвешанными бронёй. На тот момент суперактивных боевых действий не было. В основном за счёт грамотной работы разведки и контрразведки, которые выявляли очаги новых групп до того, как они заканчивали формирование. И тогда их либо давили, либо расщепляли и нейтрализовывали.

Само общественное устройство чеченских тейпов на тот момент находилось в значительном раздрае. Многие факторы влияли в большей мере деструктивно в отношении самих чечен, нежели в отношении нас. В первую очередь это то, что ростки ваххабизма, занесённые в Чечню арабскими наёмниками и всевозможными эмирами из разных стран, вступил в резкое противоречие с тейпово-общинным укладом. На моей памяти было два случая, когда боевики расстреляли своих же старейшин за «договорённость с федералами». Никакой популярности это им не принесло. Внутренние усобицы ещё больше ослабляли боевиков, а уж отрыв от населения на своей же территории и противопоставление себя древним обычаям сам по себе делал уже их большими чужаками там, нежели нас.

Сам-то я, хоть и закончил первое обучение, в ещё Высшей школе милиции получив диплом юриста-правоведа и специализацию оперативника уголовного розыска, в дальнейшем прошёл обучение и большую часть жизни провёл в органах безопасности со спецификой именно разведывательной деятельности.

Однако не скрою, там, в основном наша задача была далека от оперативной деятельности. В основном она заключалась в простых вещах: получил приказ – вперёд. Непосредственно разведкой и контрразведкой занимались «чистые» подразделения. Те, кто в бронниках не спал и вместо четырёх б\к таскал обычно только половину. Местами завидовал, но поделать ничего не мог. Проводили точечные захваты отдельных главарей и боевиков, которые могли сыграть решающую роль в создании новых противоборствующих бандформирований. Практика была успешной.

Вот об одном таком захвате – самом первом в нашей тамошней практике и пойдёт речь. Надеюсь, что вступление вас не утомило.

Объект, которого надо было взять, и, при всей серьёзности именно живым, жил в одном из близлежащих небольших сёл. Дом его стоял не очень удачно – вторым от края, перемежаясь палисадником и высоким забором с соседями. На фасад дома выходили ставни и железный забор, высотой выше человеческого роста. Это было не очень здорово. Но терпимо. Здорово было то, что он жил не у себя дома, а у дальнего родственника из своего же тейпа, а сам родственник был там чуть ли не единственным представителем данного тейпа в селе. Напротив его дома жила семья, в которой он неудачно пытался посвататься. После неудачи уехал в Шали, уже к другому родственнику, искать жену там. Соответственно дома был наш объект, мать и отец родственника и ещё четверо их детей – несовершеннолетних по тому времени.

Надо было выбрать момент, когда дома будем минимум присутствующих, помимо объекта и сам объект будет в расслабленном состоянии. В выжидании момента просидели трое суток, попутно съездив на зачистку одного из горных лагерей. Вернее его остатков.

И вот, в один прекрасный день, вернее ночь, агентура принесла нашим операм весть о том, что мать и отец везут младшую дочь в больницу, а сам объект приходит на место только под утро. С учётом его бессонной ночи и того, что оставшиеся дети поутру мотают за территорию дома, как и все подростки, было решено брать именно в этот день. Самым ранним утром, как только из дверей выскочат на улицу дети.

Одним из важных моментов захвата боевика является дезориентация объекта в отношении того кто его взял и почему. Это важно для дальнейшей работы с ним дознавателя и оперов. В первую очередь психологически. А это очень многое означает для получения важных сведений именно в первый период допроса.

Учитывая то, что контингент у нас на базе тоже был разношёрстный, начиная от ОМОНа, внутренних войск, ГРУ, десанта, пехоты и нас, соответственно. Проанализировав ситуацию, пришли к выводу, что с учётом наибольшей активности по задержаниям у ОМОНа лучше всего сработать под них. Форма у многих у нас была ещё со времён бытности в «Веге», так что вопросов с амуницией не поднималось, а это обеспечило нам ещё дополнительно внутреннюю конспирацию. В то время чёткого главенства в руководстве операций не было, потому значение скрытности в отношении своих же соседей имело значение. Большое. Любителей просто поболтать языками было достаточно, да и любители обменять информацию на деньги, пусть в большей мере и фальшивые, тоже встречались. Контрразведка с этим тоже работала вполне результативно.

Поутру, похлебав чаю, заваренного из набивших оскомину пакетиков, одевшись «как надо» на двух машинах выдвинулись на место. Наблюдатель по рации сообщал, что родители хозяина дом уже покинули, дети встали и скоро, судя по всему, выйдут из дома тоже. Объект, судя по всему, находился в одной из комнат, которая была у нас на схеме дома чётко отмечена.

Первая машина с группой захвата – обычная «Нива» с глухо тонированными стёклами была частью повседневной реальности чеченского быта. Никаких подозрений она не вызывала. Пятеро штурмовиков сидели внутри. Водитель был в группе.

Вторая машина – эвакуации, шла на расстоянии километра – полутора сзади. Время подхода к точке второй машины и было временем, отведённым на операцию по захвату. Машина была тоже симптоматичная – УАЗ «буханка». Грязно-бежевого цвета, с хорошей ходовой частью и полностью вычищенном салоне от всего, что там было. Только две железные скамьи по бокам и скобы на полу.

Высадка первой части «штурмовиков» прошла на углу улицы, через дом, который соединялся палисадником. К этому времени от связного уже поступила информация о том, что дети ушли. Втроём, резко переметнувшись в броне через забор, вышли под стены и там соединились с остальными двумя «штурмовиками», которые оставили машину у противоположного дома, передав её наблюдателю, который уже покидал на ней зону проведения операции.

Дверь, как обычно не закрыта, в отличие от ворот, которые преодолели также сноровисто. Бег с препятствиями – это «конёк». Окна под прицел, дверь (хорошо смазанная, не скрипит) стволом в сторону, заход крюком, первая, вторая комната – кровать: лежит, дрыхнет, голубчик. Покрывало в сторону, ствол в грудь с давлением, наручник на одну руку, переворот, на вторую. Рот – «кляп». Матрац в сторону – гранаты, кровать поднять – автомат. Подмышки, на улицу, через сад, дорога. Буханка. Задняя дверь – закидываем его, забрасываемся сами, по газам, уходим. Тишина.

Выехали за село без эксцессов. Сообщили резервной группе об успешном выезде, дали отбой штабу на подкрепление.

Дороги там, конечно, не автострады, но вполне приемлемые. Тем более для таких машин, как у нас. Трясло, конечно, но терпимо. Однако как-то сильно трясло в этот раз и мимо ухабов. Мы, в эйфории от первого успешно выполненного задания не особо обращали внимание на захваченного, которого перецепили наручниками на крюки в полу. Сидели, переваривали в себе все скоротечные моменты операции, анализировали, где можно было иначе и перебирали все варианты, начинающиеся на «а если вот так?». До базы проехали блокпост, который до этого проехал наблюдатель и предупредил, что будут свои. Но постепенно наше внимание сконцентрировалось на боевике. Он трясся мелкой дрожью настолько сильно, что даже на первичное шоковое состояние уже было не похоже. Сняв с его головы маску, повёрнутую задом наперёд, повернули голову, чтобы пощупать пульс и установить, нет ли каких повреждений или ещё чего. Бледное лицо, покрытое крупными каплями пота, с заросшей щетиной щеками и подбородком смотрело на нас стиснув зубы и пытаясь унять нервную дрожь.

— Вы меня убиёте?

— нет.

— кто вы?

Молчание.

— вы же не милиция… я знаю.

Малое недоумение начало просачиваться в нас. Ладно, это мы знаем как проходила операция, он – то застал только её окончание, потому судить вряд ли мог о степени подготовки.

— ФСБ, да?

— с чего ты решил?

— точно не убиёте?

— нет, почему ты так решил?

— … вы же меня не ударили даже ни разу…

Вот так. Такой простой момент, а тогда совершенно выпал из наших скрупулезных расчётов всей операции по прикрытию. Урок был на всю жизнь. Имитировать нужно не только то, что должно быть у имитируемого объекта, но и то, что по идее не должно быть, но имеет место…

Постскриптум для любопытных.

— ну и чо – потом стали потом бить всех подряд, да?

— да нет, просто стали сами под себя работать, а там уж как придётся. Профессиональная деформация – она у каждого своя. Специфика везде есть.

— а с этим чо?

— да кто его знает, опера информацию с него получили, а дальше, скорее всего, попал в фильтрацию, а затем снова на волю. Может, гуляет, где теперь, а может, убили давно. Не виделись больше.

Один комментарий на “Прокол”

  1. Снова перечитал с удовольствием. Ты военные мемуары напиши и опубликуй, на «ура» пойдут. Я бы такую книгу точно прикупил :)

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

  • Instagram
    Instagram

  • Счётчики
    Яндекс.Метрика