Когда я был маленьким, то большую часть мужской науки мне преподал мой дед. Катковский Виктор Макеевич. Отец моей матери. С отцом как-то не заладилось и его семья была для меня если не чужой, то всю жизнь просто посторонней. Но и одного деда мне хватало с головой. Я звал его «деда» и ему нравилось это.
Воспитываемый одновременно в любви и строгости, я впитал в себя множество полезных и нужных навыков, которые сейчас, по прошествии уже сорока лет начинают проявляться во мне должным образом. Но многие вещи, произошедшие тогда со мной также неустанно бередили мою душу все эти годы. Пока я сам не стал отцом. Становление отцом само по себе возносит человека на совершенно новый уровень. Это своего рода естественный левел-ап в эволюционном процессе частной жизни отдельного индивидуума. И я не стал исключением.
Взрослея, мы все понемногу забываем своё детство. Воспоминания вытесняются новыми, которые стремятся занять место тех, которые были раньше. Вместо качелек и колясок в нашей памяти остается покупка машины или прокладка сетевого кабеля в квартире. Вместо первых своих шагов — первые похороны своих друзей. И последние тоже. Но тщетная боль неисполненного в детстве или груз кажущихся ошибок никуда не уходит. Он остается в нашем подсознании, вися на дальнем крючке и своим весом нагружая нас в нашей дальнейшей жизни.
Так вот, становясь отцами, мы имеем не только «внутренний рост» и убеждённость в том, что выполнили какую-то часть плана мироздания, но и реальную возможность вспомнить то, как все это было с нами самими в детстве.
Мои самые старые воспоминания о детстве к тридцати годам остались на уровне четырёх лет, когда я качался Продолжить чтение
Есть дни, когда кажется, что все утрачено и ничего хорошего тебя не ждёт.
Кабушкин (Кабушка) Иван Константинович (подпольные псевдонимы: «Жан», «Бабушкин», «Сашка», «Назаров») – руководитель оперативной группы Минского советского подполья, организатор и исполнитель самых дерзких диверсий против гитлеровских оккупационных властей.
С сегодняшнего дня начинаются Малые Велесовы (волчьи) святки. 3 февраля — Малый Велесов день или иначе Велес Волчий сват — день, посвящённый Велесу Волчьему Свату, предваряющий Малые Велесовы, или Волчьи, Святки и Великий Велесов день.
Нельзя однозначно считать, что скифы являются прямыми предками славян, однако их обычаи и нравы достаточно точно прослеживаются и у древних славян. Было ли это именно наследие, или же заимствование — я сам пока не разобрался. Но вот вам пока два примера:
В сочинении Лукиана «Toxaris sive Amicitia» (Токсарид, или Дружба) представленном в виде диалога между скифом Токсаридом и греком Мнесиппом о дружбе есть интересные сведения о том, что же такое была дружба у скифов в древности:
Первый Торуньский мир — мирный договор между Тевтонским орденом, с одной стороны, Королевством Польским и Великим княжеством Литовским — с другой, подписанный 1 февраля 1411 года в городе Торунь (нем. Торн). Завершил Великую войну 1409—1411 годов, приведшую к разгрому войск Ордена союзными войсками в Грюнвальдской битве 1410 года.
Когда-то стёртые руки в кровь
Пока в рамках самообразования веду работу по сбору сведений о «проходимцах» через земли, на которых происходил этногенез славянских народов и пытаюсь понять в какой степени каждый из них участвовал в нём. Кто ассимилировался, кто привносил культурные особенности, кто был сатрапом, а кто прикрывал своим именем в течении веков в летописях иных народов.
27 января - особая дата в истории нашей страны. 27 января 1944 года, была снята блокада Ленинграда, которая продолжалась почти 900 долгих дней и ночей. Оборона города на Неве стала символом беспримерного мужества и силы духа советского народа.
"...Поезд в пути уже вторую неделю, бежит через всю зимнюю снежную Россию, от океана к Уралу и дальше на Запад. В вагоне уже давно все отоспались, перезнакомились, давно перечитаны все книги, обсуждены все злобы дня, сыграны все партии в шахматы, надоел до омерзения "козел", даже чай не пьется, даже пиво почему-то кажется кислым и стоит недопитое в темных бутылках под светлыми бумажными стаканчиками.
И вот как-то под вечер в одном из купе собирается мужская компания, и кто-то предлагает, чтобы каждый по очереди рассказал "самый страшный случай из своей жизни".
Чего-чего, а страшного за спиной у каждого немало. Один горел в самолете, другой - в танке, третий чуть не погиб на торпедированной подводной лодке. Еще одного расстреливали, и он, с пробитым насквозь легким, трое суток пролежал под горой мертвецов.
В дверях купе стоит, слушает немолодой, маленький и худенький, как подросток, человек в форме гражданского летчика. Засунув руки в боковые карманы своей кожаной коричневой курточки, он курит толстую дорогую папиросу, перекидывает ее то и дело из одного угла рта в другой и, прижимаясь затылком к косяку двери, резко и нервно выбрасывает в потолок густую струю синею дыма. Слушает он, почти не глядя на рассказчика, но, чем дольше слушает, тем сильнее волнуется, тем чаще и глубже затягивается...
Внезапно лицо его наливается кровью, он делает несколько быстрых, лихорадочных затяжек, торопливо и даже судорожно запихивает папиросу в набитый окурками металлический ящичек на стене и, повернувшись к рассказчику, перебивает его:
- Ст-той! П-погоди! Д-дай мне!..
Губы его прыгают. Лицо дергается. Он - заика, каждое слово выталкивается из него, как пробка из бутылки.
- С-самое ст-трашное? - говорит он и кривит губы, делает попытку изобразить ироническую усмешку. - Самое страшное, да? Т-тонули, говоришь? Г-горели? С м-мертвецами лежали? Я т-тоже т-тонул. Я тоже г-горел. И с покойниками в об-б-бнимочку лежал. А в-вот с-самое ст-трашное - это когда я в сорок втором году письмо получил из Ленинграда - от сынишки... д-д-десятилетнего: "П-п-папочка, - пишет, - ты нас п-прости с Анюткой... м-мы в-вчера т-т-в-вои к-кожаные п-перчатки св-варили и с-с-съели"...
Пантелеев А.И. Собрание сочинений в четырех томах. Том 3.
Л.: Дет. лит., 1984.
